Скривившись, я накинул на плечи куртку, взял автомат и прошелся по подвалу, заглядывая в низкие маленькие оконца. В мертвой Дохе царил день. Никого и ничего я не увидел, поэтому рискнул выглянуть наружу. На улице было без изменений, стоял сгоревший и остывший за ночь пикап, отлично вписавшийся в постапокалиптический пейзаж, ветер лениво гонял песок по раздолбанному асфальту, посвистывал в пустых оконных проемах. Ну, здравствуй, Доха. А ты, Шорох, не здравствуй, чтоб тебе пусто было! Впрочем, моя личная шизофрения, лениво бубнящая в моей голове, на мои проклятья чхать хотела. Усилием воли отгородившись от этого бубнилы, я выбрался из подвала и забрался на самый верх многоэтажки, ставшей мне временным прибежищем.