Я оглядел его: при жизни это был умудренный сединами старик, с длинной ухоженной бородой и остатками волос на лысине, с мудрым взглядом и покрытым морщинами лицом.
В желудке вечерние сяолунбао вяло конфликтовали с остро-кислым супом с тофу, им обоим дерзко противостоял пицзиу, которым я усердно смывал с души горьковатый осадочек от произошедшего на состязаниях.
Ну, что тут сказать? Я откусил кусочек, и сначала мне не понравилось, но затем я хорошенько распробовал, и оно мне не понравилось еще больше. Горечь была не только во рту, но и на душе.
— В общем, корень зла — неверная мотивация личного состава, — по-философски рассудил я про себя (учитель в метле задумчиво хмыкнул, видимо, соглашаясь), и, стараясь не трогать ветки кустов, медленно повернулся, дабы проведать милую Чжоу Ванкси.
— Нет. Учитель Чан запретил мне рассказывать о практике этих техник.
Да и в хозяйстве полезно, опять же — пусть белье на нем сушит, или фрукты с деревьев сбивает…