— Нажраться? — продолжила за меня девушка. — Ты в этом преуспел. Слуга в ресторане устал носить тебе вино.
Большую часть телеги Свинья забрал с собой, и унесся куда-то дальше, беззаботный, гордый и яростный. Я был искренне счастлив за друга, и искренне восхищался его силе, его воле, его бескрайней жажде свободы!
От вот этого вот замогильного воя «Цзяяяяяян Шииииыыыы…», который исторг распорядитель, мне показалось, что он сейчас кончится прямо на сцене.
Полежав и жалобно постонав немного, я воздвигся сначала на четыре кости, потом на ноги, и тяжело оперся на кстати подвернувшийся стол.
Джиан, желавший покрасоваться и непреклонно державший направление на средний камень из той россыпи, которая ему виделась, больно и обидно ушиб об него лицо, попытавшись пробежать насквозь, а потом еще ободрал оба борта, когда пытался обойти с каждой из сторон по очереди.
В дверь, которую я предусмотрительно придерживал рукой, забарабанили, — это похотливая старушка, лелея прах погибших надежд, неосмотрительно взращенных этим небрежным старым Дао, тщетно пыталась ворваться и таки вспомнить молодость (неважно, буду я при этом согласен, или нет), но я не обращал внимания. Ведь что может быть лучше для взора усталого практика, измученного культивацией, чем прекрасный сад, что я наблюдал перед собой?