Два ввалившихся в каюту парня были похожи разве что грязью и стилем одеждой. А еще голодным блеском в глазах.
Право уйти в холодный сон на пятьдесят лет — с амнезией.
Яростный гудок вырвал меня из оцепенения. Я досчитал до шести и яростный долгий корабельный гудок повторил, прилетев снищу воющим тревожным эхом. Мне не требовалось глядеть через край, чтобы выяснить источник рева. Я уже знал, что там, по пенным водам полным ходом прет бравый капитан Мульрос, со всеми зажженными огнями, с ревуном, торопясь под опасным углом к городской пристани.
Первые километры пролегали по тропе, но затем она круто свернула и взбежала по ставшему пологим склону, исчезнув в стороне. Я ожидал, что стальная машина зашагает по ней, но у скакуна были свои приоритеты и он предпочел нырнуть в скудно освещенный тоннель с отлично сохранившейся или подновляемой светящейся надписью «Тьма не страшна Формозу!».
— А… — сказал папа Гольдер, подпрыгивая, на проснувшихся инстинктах отскакивая и вдруг понимая, что ничто больше не крепит его к старому деревянному ящику.
Запинаясь, дрожащая Зирвелла одну за другой назвала строчки. Я запомнил, а заодно и записал многоразовой деревянной ручке на нелинованной странице подарочного блокнота с видом каменистого островка — когда он еще был покрыт зеленью.