– Нет. Я же на завод с определенной целью устроился. Чтобы выйти на ячейку социалистов да в стачке какой-нибудь засветиться.
Потом Лапин, даже не став присобачивать свою комиссарскую звезду на рукав, убежал, а мы с Гришкой занялись рукоделием. Показав ему место, куда надо пришивать шеврон, я взял иголку и себе, попутно думая, а как теперь форсистые комиссары в кожанках будут портить свою одежду знаками различия. Кожа – это ведь не сукно и не шерсть (как на шинели). Там дырочки от иглы навсегда останутся… Зато с появлением знаков различия наша аморфная масса будет все больше напоминать нормальную армию.
– Ха! Гля, как скачет. Похоже, ентот фрукт завсегда в обувке ходил. Нема у него привычки к земле. Так шо вряд ли юродивый… ну да нехай. Контрразведка и не таких разъясняла…
– Конечно… – дав ему прикурить, я покрутил коробок в руках и, протянув его бойцу, добавил: – Держи. У меня еще есть.
При этом меня постепенно раздирали противоречивые чувства. Блин! Грузовики – это скорость, а значит, и внезапность нанесения возможного удара там, где противник не ждет. С другой стороны – это движение только по дорогам и вечные заморочки с горючим. Бензоколонок я тут что-то не наблюдаю. Да и магазины, торгующие запчастями, не встречались.
Оглянувшись, я увидел отчаянно усатого парнягу, лет под тридцать, в солдатской форме. Тот стоял с кривой «козьей ногой» в руке и вопросительно смотрел на меня.