– А чё там! Умеючи и ежа голой жопой напугать можно!
– Ух ты! Как у тебя уже все серьезно стало! А без комитета слабо?
С другой стороны, там чем-то паленым стало вонять. А зная, что наверху разлилось черт-те сколько горящей нефти, могущей повредить тонкую старинную машинерию, то можно прикинуть, что именно из-за этого все по звезде пошло. Охохонюшки… вот такого совсем бы не хотелось. Неужели теперь до конца дней так и буду мычать и ыкать? Очень хочется надеяться, что очухаюсь…
Да и просто в отряд люди ломились, как на буфет вокзальный. Слухи-то, они быстро расходятся. Если бы всех рекрутировал, то уже несколько тысяч штыков пришлось бы кормить. Но мне вовсе не нужно было количество. Мне нужно было качество. Поэтому и не мог упустить два десятка пеших разведчиков с Румынского фронта. Тем более они сами пришли. Да и другие – пехотинцы, юнкера, офицеры, казаки… Правда, оставлял после собеседования исключительно штучные экземпляры. Вот так, вроде понемногу, но вырос Особый ударный отряд почти в два раза.
– Не стрелять! На звезды смотрите! Это свои! Флаг мне! Быстро!
Теперь понятно, почему я улыбался? Нет, разумеется, у меня никто не занимался шагистикой и уставщиной. Это явный перебор. Тут и до бунта могло бы дойти. Взаимоотношения были, скорее, как в партизанских отрядах времен Великой Отечественной войны. И личный состав мог гундеть, высказывать претензии, только я очень старался, чтобы все недовольство высказывалось уже после выполнения приказа. Но даже это (то есть типа невиданное ущемление прав матросского комитета) вызывало недоуменный ропот и круглые глаза посторонних «красных». А мои ребята постепенно привыкали. И даже где-то находили интерес в происходящем. Как же, ведь именно они являлись примером армейских взаимоотношений, которые будут приняты во всей Красной Армии. Что говорить, даже ростовские дамы полусвета отдавали предпочтение именно моим матросикам, выгодно отличавшимся от остальной солдатни выправкой и поведением. Да уж, хорошо, что презервативы уже изобрели…