Находясь в постоянном выборе между добром и злом, мы оказываемся между торжеством или любви, или справедливости. И как только мы делаем шаг в сторону ветхозаветного «око за око» на поле брани высших смыслов и добродетелей, сразу становимся на широкую дорогу, ведущую в зеркальное небесному царству королевство справедливости — преисподнюю. Дьявол не может сделать её привлекательной для человеческой души, но путь в неё он готов обставить самыми яркими прелестями. А ведь это так соблазнительно — решать судьбы других людей, чувствовать себя исключительным, определять будущее целого села, района или даже государства… Фашисты это право не заслуживают эволюционным путём через ум, талант и труд, а революционно завоёвывают БЕСстрашием и БЕСпринципностью.
Многие из этих фактов описывает в своей книге «Кремлёвские жёны» Лариса Васильева. До какого же уровня уродства должно было дойти общество, чтобы женщины, созданные дарить миру жизнь и любовь, творили такое?
«И восстанет в изгнании Князь Великий, стоящий за сынов народа своего. Сей будет избранник Божий, и на главе его благословение. Он будет един и всем понятен, его учует самое сердце русское… и он сам подтвердит своё призвание… Имя его трикратно суждено в истории российской. В нём спасение и счастье державы Российской. Велика будет потом Россия, сбросив иго безбожное, великая судьба предназначена ей», — пророчествовал Авель.
Сегодня читаешь эти слова с определённой степенью горечи. Ровным счётом ничего не реализовано из-за нежелания действительно вести борьбу со стороны казавшихся великими украинских политиков, сбежавших в Россию. Боролись они больше за разблокировку собственных счетов на Западе, чем за свободу украинцев. И ждали, что выстроятся очереди из желающих «поработать» под их началом. Но люди не выстроились. Не поверили. Не пошли.
И если вы поинтересуетесь связями февралистов с большевиками, то обнаружите их тесное взаимодействие и в начале, и в конце 1917 года. Просто то, что могли делать одни, не готовы были делать другие — социальный статус не позволял опуститься так низко. А то, что могли делать другие, не могли совершить первые — социальный статус не дотягивал.