- Как это, ногу оттяпает? – выпучил глаза Шматов.
- Господа, - начал разливать по стаканам, правильно понявший его Будищев, - предлагаю тост, за бога войны – артиллерию!
- Жуй давай, - отмахнулся Будищев. – Давно спать пора, а то завтра начальство какую-нибудь новую хрень придумает.
Бледный как смерть Карим при этих словах попытался было принять независимый и гордый вид, но у него плохо получилось.
- Ё…лки-палки! – не смог удержаться от восхищения прапорщик.
Нельзя сказать, чтобы Дмитрия оставило равнодушным общее пение. Напротив, ему тоже хотелось петь вместе со всеми, но он не знал слов, да и не умел этого. Его максимумом была какая-нибудь шуточная или похабная частушка, но сейчас это прозвучало бы святотатством. Поэтому он сидел у пулемета и страстно желал, чтобы на них напали и вместо рвущего душу пения слышалась бесконечная пальба и взрывы, в клочья разорвавшие бы очарование ночи. Желал, и одновременно боялся этого.