Спросил у Никифорова сколько время. Было 12-45. В Кремль было идти еще рано, а куда-то еще уже поздно. Парень подумал, что ему тоже нужны часы. На базе вопрос времени не стоял, в каждом помещении были электронные, в вертолетах тоже.
- Завтра от моего имени поздравите всех находящихся на базе с двадцать четвертой годовщиной Великой Октябрьской Социалистической Революции. В восемь утра по московскому времени слушайте по радио трансляцию с парада на Красной площади.
От воспоминаний глаза защипало. Не смотря на трудности и горе от потери близких, для Сашки эти годы на базе были счастливыми. Он всегда чувствовал поддержку старших товарищей, ощущал свою нужность для коллектива, и эти чувства грели мальчишескую душу, переполняя гордостью. Нет, он не забыл родителей и сестренку, не забыл то ощущение тепла и защищенности, которое дает дружная семья, и нестерпимая боль от их потери тоже никуда не уходила, просто все это было загнано Сашкой куда-то очень глубоко внутрь. А иначе было нельзя, иначе не хотелось жить. Были на базе те, кто не смог, не сумел и не захотел отпустить то мирное, светлое, довоенное прошлое. От того в первые месяцы после ядерной бомбардировки хоть и редко, но на базе случались самоубийства и сумасшествия. Сашка не хотел вспоминать об этих людях. Нет, он их не презирал и не жалел, они для него просто не существовали. В том маленьком замкнутом мире, который наступил после апокалипсиса, не было места слабым и безвольным.
- Давай, Сань, удачи. Надеюсь, еще увидимся, - и пошел вслед за неизвестным Василием. А Сашка глядел в его удаляющуюся спину и думал, а удастся ли им увидеться вновь, уж сильно много страшных вещей в своем времени он слышал о Сталинской госбезопасности.
- Память Вам не изменяет, товарищ майор государственной безопасности. Поэтому утром жду от Вас, как от непосредственного начальника представление на товарища младшего лейтенанта. Думаю, что за три сбитых немецких бомбардировщика в одном ночном бою товарищ Стаин достоин ордена Боевого Красного Знамени.