— Господин кадет, — услыхал он вдруг совсем близко голос госпожи Шульц. Строгий, но не сердитый. — Столь пристальное внимание к хрестоматии, бесспорно, заслуживает похвалы, однако книгу вы прочтёте и после. А пока послушайте, что я говорю.
Султан разрыва встал саженях в десяти перед фасадом; осколки хлестнули по стенам, вспороли мешки баррикад, тонкими струйками, словно кровь из ран, потёк кое-где песок.
— Скорее! — прошипела заговорщица. — Скорее, меня сейчас домой на извозчике отправят!..
— Опять красивые слова, — поморщился химик. — Господа, мы отвечаем за наших кадет перед Богом и их родителями. Мы ввязались в бой, не преуспели, Гатчино разграблено и сожжено. Придётся говорить «спасибо» германцам, если они и впрямь заняли императорский дворец — всё-таки культурная нация, не то, что наша.
— Мы их опередили, но ненамного. Переночуют, с рассветом двинутся, — согласился Чернявин. — Царскосельскую ветку никто не обороняет, приедут, как на параде…
Федор понял — оркестр как раз сделал паузу, предстоял ещё один вальс.