Тот рассказ Костьки Нифонтова. От которого осталось такое мрачное послевкусие, словно чего-то дурного наелся — и голову кружит и в живот неприятно.
Над Гатчино сеял мягкий снежок, стоял лёгкий морозец — в общем, погода как раз для зимних приключений. Облачившись в шинель, накинув башлык (прямо на фуражку, что, в общем-то, являлось нарушением) и шмыгнул в ворота.
Следующим была математика и тут уже пришлось попотеть: кроме двух задач требовалось выйти к доске и доказать теорему. Федя даже ухитрился подсказать бедолаге Воротникову, мучившемуся с «пифагоровыми штанами».
Петя Ниткин не отходил от загадочных ящиков; господин Положинцев принялся их распаковывать, устраивая что-то вроде носилок, на которых росло причудливо опутанное проводами сооружение.
Бобровский впервые растерялся по-настоящему. Даже по стойке «смирно» не встал.
— Рад стараться! — проводник вытянулся и стало яснее ясного, что ещё совсем недавно стоял он в строю. — Премного благодарен, ваше высокоблагородие господин Генерального штаба полковник!