— Н-да? — иронично глянула на них Ирина Ивановна. — Врать, господин кадет, очень нехорошо. Достаточно взглянуть на выражение лиц господ Воротникова и Солонова.
— Чего это ты, Бобёр? — обиделся Федя. — Не учи учёного! Не можешь сказать толком — ну и пожалуйста, ничего не говорил, больно надо!
— Приказом его высокопревосходительства начальника гарнизона Гатчино город вновь объявляется на осадном положении. Соответственно, на осадном положении и наш корпус. Увольнительные отменяются… — по рядам славной седьмой роты должен был бы пронестись тяжкий стон, однако не пронёсся. Все молчали, даже Севка Воротников, даже насмешник Бобровский.
— И гранаты, Константин Сергеич! И гранаты!
— А туда ж! — Федя ни минуты не сомневался, что Ирину Ивановну они найдут. — Она наверняка к нам в ротный зал придёт! Перехватим по дороге!.. Побежали, скорее, одна нога здесь!..
Две Мишени велел на всякий случай заготовить всяких революционных лозунгов, намалевав их на первых попавшихся холстинах; но пока дорогу их процессии никто не преградил. Обыватель попрятался; с наступлением ночи должен был утихнуть бой и у побережья. Впрочем, какой смысл там сражаться, если враг уже давно обошёл оборонявшихся, наступая на столицу через Гатчино с Царским Селом?