Пока Йоськина свита не успела перекрыть Феде все пути к отступлению, ещё можно было бежать, но «Солоновы не бегают». Вот почему-то Федя твёрдо знал, что нет, бежать нельзя.
— Ага, — жизнерадостно кивнул Федя. — Военная гимназия, брат, не фунт изюму! Я там три года отбыл. Знаю, как оно было! Три года там, а потом папу сюда перевели; здесь-то, брат, всё равно что курорт, сам видишь!
Баррикада перегораживала всю улицу, от выбитых витрин ресторана «Палкинъ» до противоположной стороны; караул отсутствовал, множество солдат — явно запасников — сидело и лежало, грелось у огня, и при виде офицера (а Две Мишени вновь облачился в форменную шинель) никто даже и не подумал приподняться.
— Премного благодарен, господин капитан! — выпалил Федор уставное.
«Фёдоровки» изрыгнули огонь. Поставленные на «очередь», автоматы опустошали магазины, дождём полетели на брусчатку стреляные гильзы; поражённые в спину и в грудь, валились бородатые запасники — никто из них не успел даже вскинуть винтовку.
Он глядел на других первогодков, высоких и низких, блондинов, брюнетов, шатенов и рыжих; кто-то растеряно озирался по сторонам, высматривая родителей в разноцветной толпе, в море фуражек, цилиндров и шляпок; кто-то, напротив, настороженно косился на будущих товарищей — мальчишки пониже и на вид слабее других; а другие, повыше и поплечистее — напротив, глядели на других сверху вниз, задирая носы, словно уже пытаясь себя утвердить.