Открылся огромный вестибюль, в торжественном строю выстроились нарядные белые колонны. Тут тоже хватало вооружённого люда, но порядка почти совсем не чувствовалось.
Блюмкин замер, челюсть у него так и отпала; он хлопал глазами, судорожно пытаясь заглотить воздух, словно рыба на берегу.
Он быстро огляделся. Как учил папа — «всё, что угодно, может стать оружием. Штакетина. Камень. Любая палка. Главное — успеть подхватить».
— Тьфу ты, до тебя, Слон, точно, как до слона доходит! Если дремать не будет, спросим, не слышно ли чего в городе. Или, если Нитка не вернётся — где он, мол. Она любит, когда за друзей спрашивают.
— Втянул, — кивнул Федор. Про то, что эсдеки собирались прямо у них он, по здравому рассуждению, решил всё-таки не говорить.
— Виноват, — зло отвернулся Котляревский. — Других солдат не имею, господин полковник. И знаете, что они мне кричали, когда разбегались? — что германец придет, порядок наведет.