Федор помалкивал и вообще очень старался сделаться невидимкой, словно в романе Уэллса.
Они стояли втроем против него, верзила Севка Воротников, лощёный, уверенный в себе Бобровский, и насупленный, недовольный и злой Костя Нифонтов.
Петя Ниткин был настоящим другом. Он ничего не стал спрашивать, а просто взялся за одну из связок и, пыхтя, потащил её следом за Фёдором.
Так или иначе, но кузен Валериан начал спускаться по лестнице. Спускался он медленно, шаркая ногами, словно их дворник Макар Тихоныч.
— Да ну тебя! Кладбища — это только малышню пугать да гимназисток!.. Не. Я про подвалы Корпуса. Забыл, что ли?
Он поднимался по Елизаветинской улице, пересёк Багговутскую. Здесь начинались большие участки «старых дач», под раскидистыми кронами, с акациями вдоль фигурных заборов. Дворник в белом фартуке с ярко начищенной бляхой проводил Федора подозрительным взглядом — не задумал ли какую каверзу? — и вновь зашаркал метлой.