— Сейчас не тридцать седьмой, — двустволка дрогнула, стволы недвусмысленно поднялись. — Прошло ваше время, заразы, срока давать!
Никогда ещё Федору не доводилось строем маршировать по столь пустому, мёртвому, враз лишившемуся всего городу. Дома — словно могильные склепы; здесь, в далеко не столь богатой и парадной части Петербурга погромили всё, похоже, ещё сильнее — и от этого становилось только тяжелее. Ни одной целой лавки; через три дома на четвёртый следы пожаров, иные ещё тлеют. И тела — прямо на улицах. Вот городовой, тело ободрано, а ко лбу гвоздём прибит его полицейский жетон.
— Здорово, Бобер, — в тон ответил Федя. — Ты чего здесь?..
— Воротников! Юрка! — завопил Солонов, спрыгивая с площадки, на которой они все стояли.
— А как ж ты его вешать-то собрался, добрый молодец, здесь ведь даже фонарей не осталось — все свалили! — повернувшись вполоборота, бросил Аристов.
За спинами вновь грянули выстрелы, и на сей раз они раздавались куда ближе. Йоська в одиночестве удержать погоню явно не мог.