Федору и Пете пришлось подтаскивать сумки с инструментом и прочими припасами. Установили фонари, зажгли — и замерли, глядя, как священнодействует их учитель физики.
— А чего ж тут видеть? Я пойду и сам спрошу!
Камера и впрямь появилась — на обычной треноге, но небольшая, совсем не похожая на огромные устройства, привычные Феде. Передняя стенка откинулась вперёд, Борода Клинышком деловито раздвинул «гармошку». На передке коричневой кожи красовалась чёрно-белая табличка: «Момент».
И уже оттуда Федя бодро помчался прямо на Бомбардирскую. Да-да, именно туда, к дому № 11.
— От вашей твёрдости и умения идти до конца, как шёл великий Демокрит, как шло множество других героев — от античности до наших дней. Но это, друзья мои, тема уже для совсем иных занятий…
Он смотрел на аккуратных куколок в руках девочек, как они ловко двигали их по нарисованной зале, крутили туда-сюда; и вновь, как и совсем недавно, дома в Сочельник, накатило странное чувство оторванности, отрешенности от всего земного, и Федя вдруг понял, что они, все пятеро, стоят на мосту, тёмное небо над головой, тёмная вода внизу, тускло светят фонари, совсем рядом цокают конские копыта, а Две Мишени, держа руку в кармане шинели, где спрятан верный браунинг, направляется к странной паре — двое немолодых рабочих, один — в поношенном пальто, старой кепке, больших очках и с завязанной грязным платком щекой, словно у него сильно болели зубы…