— Ну, не знаю, может, убежали… — промямлил Федя.
— У нас хорошо, на самом-то деле, — пробурчал зачем-то. И снова повторил: — Никто никого не угнетает. Богатеев нет. И нищих тоже.
Пока так рассуждал, пока готовился — глянь, а цепи-то уже прошагали меж тем весь луг; отплёвываясь клубами сизого дыма, ползли следом «мариенвагены».
Было что-то в её голосе, что заставило кинуться к дальней глухой стене столовой всех, даже неугомонного Воротникова, успевшего аж вскочить на подоконник.
Хор пел хорошо и красиво; да и батюшка Серафим, старенький, сухонький, но очень живой и бодрый, Феде понравился.
Илья Андреевич говорил с напором, уверенно, сильно.