— Нет, — заметила его усердие госпожа Шульц, — чистописанием мы сейчас заниматься не будем. Займёмся, господа кадеты, словесностью. Русским языком. Прекраснейшим и удивительнейшим из всех языков, нам дарованных.
— Ничего-то ты, Нифонтов, не знаешь, а языком мелешь, как худая баба помелом! — припомнил он одно из маминых выражений, когда та сердилась на чью-то болтливость.
Вбежало несколько офицеров, командиров старших возрастов; первым в двери ворвался Две Мишени, кинулся прямо к кадетам седьмой роты, сбившихся вокруг госпожи Шульц словно цыплята вокруг наседки.
— Был у нас такой… семинарист недоучившийся…
Они почти втащили подполковника внутрь. Закрыли дверь. Подперли старым ржавым ломом.
— А запас я там сделаю, точно говорю, сделаю…