— Он совершенно один. Гвардейские части в большинстве своём окружены под Стрельной, Волынский полк и вовсе выступил на нашей стороне. Кто-то из завзятых монархистов, быть может, и попытается — но против них у нас достаточно сил. А германские добровольцы вскоре покинут столицу. Новая армия свободной России способна отстоять завоевания революции!
Костя Нифонтов проводил дорогую игрушку на запястье товарища долгим завистливым взглядом.
— Слышал я их только что, господин полковник…
Так что судить Федор вполне мог — Ромашкевич сделал самый настоящий выпад, словно перед ним — соломенное чучело со скрытой в нём доской, а не живой подполковник Аристов.
Жалобно скрипнули железные рамы узкой тюремной кровати. Шевельнулась грузная, огромная тень — словно сказочный Михайла Потапыч, загнанный Кощеем Бессмертным в западню.
Тогда, в Елисаветинске он, Федор — радовался! Несмотря на тонкое одеяло, под которым не согреешься, а дежурный дядька сорвал на воспитанниках зло — велел все шинели собрать, не укрываться ими; несмотря на то, что на соседней койке всхлипывает Макарка Зорин, худосочный, малосильный — его обижали, он ушёл в бега, был пойман на вокзале, доставлен в корпус, жестоко высечен и теперь лежит на животе, точит слезу в подушку — а куда деваться, точи-не точи, тут и останешься, Макарка, у тебя-то папы-полковника нету.