Капитан снова дёрнул лицом, изобразив подобие улыбки.
— А что мне там делать, дома-то? — зло бросил Костик. — Папка гниет заживо в своём каземате крепостном, невесть зачем там сидючи! Мамка едва концы с концами сводит, чтобы сестру в гимназии выучить да замуж выдать, хоть какое приданное собрать! И кем я там буду?! Таким же вечным капитаном в захолустье, Богом забытом?! А тут, смотри, какая жизнь шикарная! И это… метро, и ракеты, и мороженое вкусное, и машины, и вообще всё, что хочешь! И с девчонками дружить можно! А вы меня гоните куда-то, какую-то революцию предотвращать! — он аж вскочил, кулаки сжаты, скулы лихорадочно горят. — Слезы одни дома, ничего больше!.. Ищи дурака!.. Не хочу я туда!.. — Костя вдруг схватил Игорька за руку, сильно потянул. — Христом-Богом прошу, помоги тут остаться! Деду твоему сапоги ваксить буду, что хочешь, сделаю!..
Человек с фонарем что-то крикнул, что именно — разобрать было нельзя. Кинулся к ним, но тут тьма сделалась совершенно чернильной, что-то сильно ударила Федора в темя, так, что он не устоял.
Огонь внезапно стих, вновь поднялась густая цепь, защёлкали одиночные выстрелы. Три автоматических винтовки плеснули навстречу пулями, Варлам швырнул ещё одну гранату, но всех накрыть не удалось.
Но, само собой, настоящий кадет на подобное внимание не обращает. Потому что если обращает, то надо драться, и вся недолга, а драться сейчас Феде было совершенно не с руки — Петю надо выручать!..
«Надо рассказать Илье Андреевичу, — подумал Фёдор. — Даже если он… из этих, он-то явно не как тот Никаноров… Надо рассказать. Он поможет».