В общем, «всё хорошо», но — разве может быть хорошо, что вообще такое случилось? Что в корпус ворвалась вооружённая толпа? Откуда у неё вообще взялось оружие? Кто ими командовал? Зачем им потребовался корпус? Грабить тут нечего — глобусы да чернильницы или физические приборы вроде осциллоскопа толпе ни к чему. Квартиры офицеров?..
Министр приостановился, обернулся, поправил пенсне, остро и внимательно взглянул на полковника.
— А… ваш? — вдруг выпалил Федя, не успев даже подумать, что же он, в сущности, говорит. И испугался. И зачастил лихорадочно: — Я к тому, Константин Сергеевич, что ежели в разные стороны тянуть, то это ж ничего ж не выйдет… надо ж не как лебедь, рак да щука…
— Читайте, Федор, читайте, — благодушно сказал Илья Андреевич. — А потом заходите как-нибудь ко мне в лабораторию, за кабинетом. Давно мечтал обсудить хоть с кем-то «Кракена»! Как вы думаете, кем был тот лысый монах, что вывел Эсмеральду из камеры? Друг капитана? Или нет? Потому что это ж очевидно — он знал, что Эсмеральда — подручная губернатора Ямайки? Да ещё и путается с ведьмами…
У самого Федора продолжались занятия, надо было бежать на урок. Он и побежал, и, морща лоб, скрипел пером, пока Иоганн Иоганнович в присущей тому манере подсмеивался над господами кадетами, что всем отделением не в силах постичь тайну неразрешимости квадратуры круга.
— Нет, дорогой, не знаю. Я же, увы, в Охранном отделении не состою. Да-да, «увы», не удивляйся. Я знаю, в армейской среде к жандармским офицерам относятся с пренебрежением. Мол, «фараоны», бедных студентов гоняют. Да и сами гвардионцы того-с, любят повольнодумничать. Ох, отольётся им это, чует моё сердце, ох, и отольётся же!