- Я же тебе говорю, - завела привычную песню Жонкелия, - они не согласятся, даже если ты заплатишь. А заплатить тебе нечем.
Больше всего мне бы сейчас хотелось выкупаться, но с этим придется подождать. По-крайней мере, пока судья не уйдет с мельницы.
Мы поужинали, а потом отправились спать. Работники - в каморку за печкой, а мы с мамашей Жо - в спальную на втором этаже, где сейчас было гораздо уютнее, потому что посредине теплилась жаровня.
- Этот с зубочисткой - он ведь графский мельник? - спросила я у Жонкелии, когда она погасила свечу и легла на другую кровать, отвернувшись лицом к стене.
- Не, - ответил Каппа, зажевывая сразу половину ломтя. - Покатались на колесе немного. Сломали лопасти. Теперь они его чинить будут. А мы опять сломаем, - он торопливо засунул хлеб в рот и захихикал, потирая мокрые ладошки.
Когда вороной жеребец вышел со двора, я плотно закрыла двери и подперла их лавкой, а потом и сундуком. Платок судья благополучно позабыл, и я со вздохом повесила его у печи, потому что любые компрессы сейчас были уже бесполезны.