А как же осведомители? Которые сообщали судье, что кто-то утонул? Он сам намекал, что в деревне все живут слухами. Или соврал?..
Воспоминания о поцелуях стремительно улетучивались, а на смену им приходили страх -самая настоящая паника. Я и сама не отказалась бы узнать, почему милашка Модести так цеплялась за меня, и почему девицы возле лавки Квакмайера говорили о мельничихе Эдит, как о своей наставнице. Чему это она должна была учить деревенских барышень? А вдруг. вдруг, это не мельник, а Эдит была колдуньей?!.
- Ну а так как мы - люди умные, - подытожила я, - то пойдемте, поедим, а потом решим насчет ваших преступников.
- Добрый день, хозяйка, - сказал судья. - Вы меня звали? Что-то случилось?
- Только за смертью вас и посылать, - остался недовольным крестьянин, но когда раскурил трубку, немного подобрел. - Я думал, вы продадите мельницу, а вы ещё и работать решили. Ну, Бог в помощь. А нам тут мельница точно не помешает. Фуллартон ренту поднял, а Закхей совсем совесть потерял - по пять грошенов за мешок берет, и скидку - только с двадцати мешков. Двадцать мешков! Когда у меня двадцать мешков зерна-то было?!
Во сне я опять видела судью. Он крался по мельнице, зашел в спальню и смотрел на меня, наклоняясь над моей постелью всё ниже. ниже.