Мои размышления по поводу «чем начинить питу» можно было сравнить только с творческими муками Пушкина, когда он в сотый раз переписывал «Евгения Онегина».
Вместо ответа она поджала губы и пошла по улице, к колодцу, который находился на площади, напротив лавки.
- Хорошо, - сухо согласилась я. - Какого плана будет осмотр? Раздеваться перед вами я не стану.
- Попробуйте, папашенька, - я продолжала улыбаться, но меня так и распирало от злости.
Удары получились хорошими - стук разнесся далеко над озерной гладью, и сразу стало тихо-тихо. Даже птицы перестали щебетать, а я остановилась, тяжело дыша, и опираясь на метлу.
В ответ раздалось хихиканье, только смеялся уже не один - смеялись двое. Они надо мной смеялись, черти озёрные!