Наконец, минут через пятнадцать интенсивной долбёжки, она с протяжным рыком кончила и отвалила. Тяжело дыша, отошла, натянув приспущенные трусы, уселась снова напротив, смахнула пот и, пошарив в карманах, достала и кинула мне дозу антистояка.
– Понял, бабушка Аграфена, – с трудом просипел Лифариус, касаясь пола буквально кончиками пальцев.
– Не буду, – тотчас согласился я. – Только с вами тремя, так и быть, ну и с боярыней, естественно. И спать, и… не спать.
Разбившись на парочки, они начали одна за другой уходить в сторону леса. Словоохотливые девчонки по дороге забрасывали наложников вопросами, и, прислушавшись, я лишь улыбнулся.
– А теперь, будь добра, ещё раз и со всеми подробностями расскажи-ка мне, что случилось в ресторане и после.
Такое, конечно, бывало, но редко, ибо с утра большая часть женщин в барской усадьбе была занята делами. Такой вызов мог поступить только от кого-то из верхушки, близкого к самой боярыне. Того, кто мог позволить себе поменять свой распорядок. Впрочем, долго гадать не пришлось, Захаровна сама всё озвучила.