Я со своим воспитанием свободного общества, давно избавившегося от подобных пережитков прошлого, все эти родовые отношения воспринимал скорее как малозначащую условность, совершенно упуская из виду, что они-то, наложники эти, не жили, как я, в обществе равных прав и свобод. Парни привыкли подчиняться, делая это, может, и без удовольствия, но покорно.
– Ну, заведующий гаремом, Лифариус, – расшифровал я.
С каждым поглаживанием мои ладони ускользали всё ниже от шеи, пока наконец не проникли в декольте, вновь коснувшись манящих вишенок груди.
Я поднял голову, услышав своё имя, произнесенное хриплым мужским голосом и внезапно натолкнулся взглядом на замершего неподалеку человека, в старомодном плаще и шляпе.
– Пока я ничего и никому говорить не буду. Не в моих правилах чуть что бегать ябедничать.
– Ясно… – протянул я. Неудивительно, что у Марины присутствуют наглость и авторитет. Боевая элита империи, как-никак.