— Чухонцы! — сообщил он, как будто это слово могло хоть что-то пояснить сэру Самуэлю. — В Северную войну их тут татары да башкиры имали. Да не всех поимали. Кто в чаще сохранился, кто к карелам утек. А ныне вернулись и озоруют. Их тут немного осталось, тыщ тридцать. И большинство мирные. Но кое-кто злобится. Тут поселенцев-то по старым лопарским мызам да деревням селили. Так что некоторые вернулись, а дом-то и хозяйство — заняты уже. Кто мирно рядом отстроился да и живет, а кто обиду затаил и в шиши подался. Или вообще днем крестьянствуют, а ночами татьбу ведут. — Кирасир оглянулся и бросил взгляд на лесную чащу. — Но эти — не такие. Эти — чистые шиши. Эвон на них одежка какая — рвань одна. И посмотреть не на что. Токмо на бумагу годна. И эвон мушкет старый… А вот мундир мне порвали. А я токмо перед путешествием за него медью взял!