В январе тысяча шестьсот тридцать седьмого Владислав в первый раз прислал ко мне послов прощупать почву насчет мира. Я выкатил требования признать за православием равные права и обеспечить их отменой всех дискриминационных эдиктов, а также введением в королевский совет равное католическому количество православных иерархов и православных шляхтичей… ну и признать присоединение к России всех староств и воеводств, кои уже присягнули мне на верность. На последнее посол короля князь Чарторыйский особого внимания не обратил. Ибо даже не подозревал о масштабах сего явления. Ну что там какие-то отдельные воеводства и староства… А вот по поводу первого заявил, что сие решительно невозможно. И вообще, в королевский совет люди подбираются по знатности, уму и влиятельности, а вовсе не по вероисповеданию. На что я ответил ему, что среди православных подданных Речи Посполитой были люди выдающейся знатности и огромного влияния, кои были специально склонены к принятию католичества усилиями нескольких поколений польских королей. Вот пусть теперь король и пожинает плоды недальновидности предков, среди которых был и его собственный отец. А если он откажется… что ж, тогда я сам изыщу способ обеспечить права православных. Чарторыйский покинул мою ставку с каменным лицом, и более никаких известий из польского стана мне не приходило. Похоже, король и окружавшие его магнаты еще на что-то надеялись…