— Тушки двух оленей! — вставил Вислый. — И потроха со всех последних охот. Те, что не успели выкинуть.
— Вставлялку отрасти… — огрызнулся я без особого энтузиазма.
— Свалил бы ты, Сём! — не остался я в долгу.
Финик развернулся на всю катушку. За прошедший день плантаторы разбили грядки картошки и моркови, а чуть поодаль появилась пара финиковых пальм — и ещё десяток ростков. Было даже небольшое поле, засеянное полбой только наполовину.
— Видел. Их друг об друга — вжик, и они острые! — кивнул я.
Кутуль-кава удалось завалить! Когда он добивал тех, кто бросился в атаку, успели освободиться те бойцы, кого он заплевал в самом начале. Дружно навалившись на него и отрубив последние ноги, тварь жестоко добили — хотя после моей булавы она и так выглядела весьма скверно. Полезного с кутуль-кава было добыто много. Три серых шара и многочисленные куски «внешнего скелета» (как это обозвал Дойч). Вот только после смерти твари все эти куски быстро начали терять свою прочность, высыхая — и становясь тонкими, ломкими и бесполезными. Полежав, туша поверженного исполина начала ужасно вонять, так что лагерь вынужденно перенесли.