Разобравшись с Самозванцем, я вернулся в Москву и, скинув с шеи торжества по поводу венчания на царство, по локоть влез в расследование «боярской измены». Ибо в палатке Самозванца и гусарского ротмистра, куда Митрофан со своими людьми также влез «по недосмотру», сыгравши пьяных и перевернув там все вверх дном, и откуда был вышвырнут ротмистром и его гусарами крепкими тумаками, но зато с добычей, обнаружилось немало интересного. И, вернувшись в Москву, Митрофан принялся за дело. За неделю было взято «в узы» около сотни человек из ближней боярской челяди, Шуйских, Шереметева, Романова и еще около полутора десятков думных бояр и почти полсотни бояр уездных. Челядинов брали тихо — кого подпаивали, а затем «заботливые» собутыльники уводили его в неизвестном направлении, кто-то незаметно получал кистенем по затылку, после чего столь же «заботливые» прохожие, громогласно крича: «Мужу плохо, муж духа лишился!», клали его на так удачно подвернувшуюся подводу и увозили «к лекарю», а кто просто уходил вечером со двора, а утром туда уже не возвращался. Само следствие вел дядька Семен. Он уже в делах такого рода собаку съел. А Митрофан торчал рядом и учился. В том числе, правда, и на ошибках… А вообще, именно в этот момент я оценил устроенную мной школу, так сказать, секретной службы. Всего полгода обучения — а какой резкий рывок в профессионализме. Может быть, дело было еще и в том, что вновь полученные знания легли, так сказать, на старые дрожжи? То есть на достаточно большой практический опыт. Возможно, возможно… И этот вывод заставил меня предпринять еще один шаг, на время отвлекшись от расследования. Тем более что оно и так велось неплохо без моего участия…