После жара кузни июньский ветерок показался Акиму настоящим блаженством. Впрочем, он бы никогда не покинул кузни, если бы отец по окончании ковки не велел выйти на воздух и посидеть.
— Ты лицо-то не прячь, не прячь… а то и платок с волос скинь… будто случайно само сделалось…
Тимофей окончил цареву школу этой весной. За то время, что он учился, Тимофей превратился в высокого и стройного парня с пропорциональной фигурой, хорошо развитой мускулатурой и спокойным, но внимательным взглядом серых глаз. В прошлом годе мать уже начала хлопотать, подыскивая ему невесту, ибо они теперь были уже не горемыками-однодворцами, а владельцами вполне крепкого поместья в пять крестьянских дворов. В которых к тому же обработка земли шла по самой передовой технологии… То есть этих слов ни Тимофей, ни кто другой не знал и не говорил, а говорили обычно так: «Как в царевой Белкинской вотчине». И всем сразу было понятно, что это круто, и вообще все кричат «вау!»…
— Тимофей, — расплылся тот в улыбке, обнимая старого знакомого, — а чегой-то ты не в школе?
— Я хотел говорить с тобой, Самозванец, — спокойно начал я. — Потому как не хочу проливать ничьей крови. И считаю, что в споре, который между нами, не должно стоять никого чужого. Поэтому я предлагаю тебе обратиться к воле Господа нашего Иисуса Христа, коий сам должен указать всем вокруг, кто и есть истинный государь Московский.
Гусарский ротмистр, до сего момента спокойно стоявший на берегу, внезапно задергался, занервничал, подозвал того самого пузана и начал что-то ему выговаривать. Пузан попробовал было возразить, но ротмистр только нетерпеливо дернул рукой, и пузан, замолчав, понуро двинулся в сторону владыки Игнатия. Тот выслушал его речь, но единственной его реакцией было отрицательное покачивание головой и рука, устремленная ввысь. Мол, Господь все видит…