Я смотрел на этот полупрозрачный белёсый силуэт и думал: а ведь он прав. Кара и есть… Не ядерный огонь и не радиация — а такая вот жизнь.
Маша сидела на старой, довоенной ещё лавочке, покосившейся и рассохшейся — когда–то, вероятно, тут гнездились старушки, перемывавшие кости молодёжи этого двора, но с тех пор скамейку, скорее всего, ни разу и не подновляли — даже странно, что она «прожила» больше тридцати лет. Уже откровенно стемнело, двор освещался лишь тусклым «дежурным» фонарём, но было видно, что девчонка вся аж съёжилась и кутается в свою лёгкую курточку. Рукав, кстати, всё так же оторван.
— Что за мать твою… — ошарашенно пробормотал Тищенко.
Лишь выйдя на улицу, я вспомнил, что девчонка так и осталась без приличной одежды и обуви. Ладно, завтра решим — рынок у нас в Вокзальном собирается по воскресеньям, и, хоть и сильно уступает Гидростроевскому по размаху, отличается от него ассортиментом — в основном оттого, что из других деревень люди едут. В общем, кое–что найти можно.
— Если я правильно понял, — уточнил я, ковыряясь вилкой в тарелке. Есть не особо хотелось, несмотря на почти полный день голодухи.
Проклятая девчонка протягивала ещё один патрон. Тот самый, казённый, от СКС. Белёсый, с номерной гильзой, который она так и не отдала ни на Болоте, ни в Управе и за который я уже уплатил штраф…