— Блин, — пробурчал я по-русски. — Ещё один облом.
— Сперва ты, — ухмыльнулась мечница. — Ты как чудесно вовремя. Ещё немного, и не пришлось бы никого вызволять.
Вставший чуть поодаль самый здоровый павиан был вообще одет в трофейную кирасу и с каплевидным щитом, на котором виднелся не до конца сошкрябанный герб какой-то дворянки. Эта уродина начала протяжно и отрывисто визжать и ухать. Казалось, это было намёком на речь, тоновую, как у азиатских народов, отчего на две-три гласные и десяток скупых согласных приходилось огромное число комбинаций звуков.
Я поднял глаза, увидев крыши большого посёлка, посередине которого возвышался небольшой замок, и ветер трепал тонкие стяги на шпилях сторожевых башен. В голове обоза раздался громкий возглас одной из погонщиц: «Таркос!»
— Так полагается. Богиня удачи не простит, если часть добытого не принести на алтарь. Да и знаки богинь не должны безвременно пропасть в земле, их тоже нужно вернуть в храмы.
В этой сплошной тьме прошелестела ткань и с тихим стуком на деревянный пол опустились ножны. Насколько помню, Катарина была сейчас без кольчуги в одном лишь стёганном льняном гамбезоне поверх платьев, которые специально надела после водных процедур, ибо такой минимум полагался телохранителям. А платья у неё два — верхнее, тёмно-серое, с небольшой вышивкой на вороте и рукавами до локтей, и почти белое исподнее, заменяющее сорочку. Оба до колен длиной. Здесь, вообще, у женщин не приняты длинные повседневные наряды. Только церемониальные или парадные опускались до земли. А вот льняные либо шерстяные чулки — обязательны, как у мужчин гульфики.