— Немцы взяли в заложники тысячу человек в деревнях и городе. Держат их на складах в Витебске. Каждый день вешают пятьдесят из них, при этом не различают ни женщин, ни стариков, ни детей, — сообщил он мне.
— Не знаю, но вряд ли что-то хорошее. Евреев немцы приказали уничтожать повсеместно. В Лепеле всех согнали в гетто, а оттуда чуть ли не каждый день забирают людей, чтобы потом расстрелять, — ответил я ему. — Я сам видел это. В смысле не сам расстрел, а группу женщин с детьми, которых повели на кладбище. Рано или поздно такие, как этот Тарас или лично немцы убьют и вас.
Рядом нарисовался переводчик, который утром зачитывал речь с листка.
Когда они вернулись к заложникам, то те уже не верили, что увидят их снова. Самые слабые были погружены на телеги, а есть людям, пришлось на ходу. И только на одевание было дано немного времени — самого ценного ресурса на тот момент.
— Нет, — быстро сказал он. — Мне некуда их ставить и тяжело ухаживать. К тому же, вероятно, лошадей заберут в свою армию немцы или окруженцы. У вас они целее будут.
Никакой попытки убежать или атаковать они не сделали. Просто тесно прижались друг к другу и щурились спросонья, пытаясь рассмотреть меня с Прохором.