– Но все же, тревожно. То ведь просто паломники, а это – мы. Вдруг злодеи знают, что мы вам служим?
– Я никак не возьму в толк: что же это за материал был? Стекло? Не стекло. Хрусталь? Не хрусталь! Уж больно легкая была штука и слишком бойко вращалась. Стекляшка бы крутанулась раз десять, да и остановилась. Верно?
Горечь и обида переполнили его. Своей снисходительной укоризной, а пуще того – безразличием, леди Иона подчеркнула бескрайнюю пропасть между собой и Джоакином. Хуже всего, что она проделала это совершенно естественно. Графиня не пыталась казаться выше Джоакина – она была выше его, и знала это так же верно, как собственное имя. С липкой досадой в животе молодой воин понял, что Иона не запомнит его даже как избитого страдальца. Он вылетел из головы принцессы, едва та отвернулась. Он слишком зауряден, чтобы занять в ее мыслях хоть какое-то, самое крохотное место. Джоакин не смог простить Ионе ее превосходства.
После дня библиотечных раскопок Мира хотела было рассказать ей о находках – о безумном Шуте и мертвом бароне из Южного Пути – но остереглась. Леди Сибил наверняка не одобрит этих розысков, а уж тем более – того обстоятельства, что в них по случаю оказался посвящен секретарь императора.
– Леди Аланис сватается к императору? Тогда он, наверняка, ее и выберет! Кто может с нею сравниться!..
– Джемис, ваш грей ни в чем не виноват. Это я был неосторожен на тропе.