– Ладно, слушай, раз пожелала… В жертву я ее хочу принести!
Первым его нарушил парикмахер, все еще державший в руках блестящие ножницы.
– Скажите, Дмитрий Николаевич, – решился, наконец, Барановский. – А вы не хотите вернуться на завод?
– А вот представь теперь, любезный, что пострадавший на суде скажет: знать не знаю, ведать не ведаю! Никого не бил и не калечил…
Правда, иногда гальванер становился серьезным и начинал сыпать совсем уж непривычными словами, вроде: контакт, соленоид, конденсатор… но вот как это можно понять? Но Семка не унывал, твердо решив, что разберется во всем.
– Ну, если не прогнала и по шее не треснула, наверное, согласна.