Справа стояла стойка с целым набором инфузионных насосов, что по очереди пичкали меня десятком различных препаратов, периодически попискивая и мигая лампочками.
И совсем скоро я уже смотрел чужими глазами в седой затылок того, по чьей милости я сейчас порхаю полуобнаженным в клетке, уворачиваясь от тяжелых и быстрых ударов, каждый из которых способен меня покалечить. Того, кто несколько раз посылал своих людей, чтобы незатейливо меня прикончить. Того, по чьей милости я был вынужден обретаться где-то на задворках Москвы, отсыпаясь на задних сидениях автомобилей, боясь показаться в своем уютном гнездышке, именуемом дом.
Ёкарный бабай! Да что же это за чудила по двору на такой скорости-то гоняет?!
Следом был еще один, который словил шальное попадание прямо в лицо вместо бронежилета, неудачно припав на колено и пытаясь открыть ответный огонь. Омоновец рухнул, потеряв шлем, и мелко задергался, будто в припадке, пока из его тела толчками вырывалась тьма.
Мысли закипели в голове, словно вода в кастрюле с пельменями. С самого начала этого разговора Дамир вел себя не просто несвойственно, а как-то неестественно и даже истерично. Мог ли человек, которого я знаю долгие годы, так резко поменяться за какие-то несколько недель? Теперь уж и не знаю…
Получив согласие, мой посланец перевернул на обычной планшетной папке лист с единственной подписью пенсионерки, и протянул полицейскому.