— Я увижусь с ним? — Смотреть на нее глазами марионетки и не чувствовать эмоций было странно, словно я смотрел бесчувственный телевизор, но мне все же послышалась в ее голосе затаенная надежда.
Сухов расплылся в широкой искренней улыбке и от избытка чувств даже зашвырнул куда-то свою перьевую ручку.
Гулко завибрировавший телефон пополз по деревянной столешнице, ярко светя экраном в темноту спальни, и разбудил Доржиева. Слепо шаря рукой, все еще не размыкая будто склеенных век, он нащупал трубку и, щурясь от нестерпимо яркого света, глянул на время в верхнем углу дисплея. Твою мать, половина шестого утра! Дежурный там совсем с дуба рухнул?!
Страх снова сковал подростковое сердце колючей хваткой, заставляя даже дышать через раз, а по ногам вдруг побежал горячий ручей, который в любое другое время заставил бы просто сгореть со стыда. Но сейчас о стыде как-то не думалось, более того, если б это могло хоть как-то помочь прямо сейчас, то Арслан совершенно сознательно намочил бы штаны еще раз.
На заплетающихся ногах медик добрался до ординаторской, где упал на диван и тут же провалился в сон, даже не пытаясь потратить хоть секунду драгоценного времени на что-либо иное. Но в полной мере отдохнуть или даже хоть немного выспаться ему не дали. По его ощущениям, он даже не успел еще сомкнуть век, а его уже кто-то настойчиво тряс за плечо. С трудом разлепив глаза, медик увидел, что над ним склонился главврач собственной персоной.
— Придумаем что-нибудь, не глупее многих! Орленко, бегом в подъезд, выноси дверь!