— Правильный вопрос не «За что?», а «Зачем», — наставительно прокомментировал генерал. — Затем, что на тюремной баланде человек становится более сговорчивым, и охотней идет на сотрудничество.
Но они достигали подобной согласованности годами тренировок и бесконечной отработкой маневров, в то время как я могу пополнять свою идеально сработанную группу, действующую синхронней, чем единый организм, просто убивая людей. Черт, от одной этой мысли меня бросает в холодный пот. Все никак не могу свыкнуться с тем, что на мне теперь загубленных душ на целый взвод.
— Именно, Владимир Палыч, а если точнее, то с бывшими ребятами Штыря, которых мы отправили по его душу.
— Как-как? Маленький что ли? Ножками сам не дотопает по адресу? Вот так и выведем. И, Гриша, никакой самодеятельности, ты меня понял? Если узнаю, что хоть кто-то решил повольничать, шкуру спущу со всех причастных.
Поднявшаяся волна злобы придала юноше сил, и он начал бороться с утроенным рвением, пытаясь одолеть хотя бы одного из своих врагов, чтобы никто потом не сказал, что он, Арслан, безропотно сдался на милость похитителям, подобно трусливой овце!
Михайлов резал, сшивал, выправлял, удалял на полном автомате, потому что мысли его были совсем о другом. Он попросту не верил своим глазам! При всей серьезности внешних повреждений, внутренние тоже были достаточно серьезны, но все-таки минимальны! Такого в его практике не было еще ни разу. Вот как объяснить наличие входного пулевого отверстия аккурат перед сердцем, а выходного точнехонько за ним, но при этом, сам орган совершенно цел и исправно функционирует? Никак! Это нонсенс! Не может такого быть! Но, тем не менее, самое настоящее доказательство лежало сейчас перед ним на операционном столе.