— Ну, судьёй и прокурором, равно как и Президентом, тебе и в пятьдесят, да… — он не договаривает, продолжая веселиться.
— Если я такое заявляю, фактически обвиняя их в преступлении, либо в преступной некомпетентности, что одно и то же… как ты думаешь: я могу это делать по своей тупости? Ради красного словца? Не понимая последствий? Особенно учитывая твоё место работы и то, что ты сейчас, во всю мощь своей должности, кинешься молекулярку на чистую воду выводить? — склонив голову к плечу, снисходительно смотрю на Кешу.
Не успеваю отойти от двери, как в неё опять раздаётся звонок. На этот раз, в камеру домофона смотрит угрюмый Бахтин.
— Без проблем, — присоединяюсь к нему и какое-то время мы молча шагаем под тронутыми осенью деревьями. — Вы чего-то хотели? — спрашиваю, когда пауза, с моей точки зрения, необоснованно затягивается.
— Единственное условие: они должны уметь командовать нашими на нашем языке. — Завершаю перевод пассажа китаянки.
И пугать его было нечем, поскольку на пенсию он и сам давно собирался.