Все это делалось в целях ротации чиновничества. Прикипит такой воевода к одному месту, наладит систему мздоимства – поди выкорчевай.
Утром проснулся опять от кошмара. Вновь снилась Харлова. Девушка с разрубленным лицом что-то мне говорила, из-за рта текла кровь и капала мне на грудь. Капли больно жгли кожу в том месте, где сердце.
– А интерес мой таков. Посмотреть как простой народ живет. Какие беды у него, от чего бунтуется.
Из окрестных помещиков один Николай Петрович Самыгин был исключением. Он некогда служил в одном из гвардейских полков, потом уехал в Париж и вернулся оттуда в своё большое имение. После смерти отца Николай Петрович построил великолепный дворец, в котором находился кабинет с огромными окнами, названный им «Парнасом». Кабинет был заставлен французскими книгами и украшен бюстами Вольтера и Руссо.
Я посмотрел на Ваську Кина, который меня сопровождал с самого утра и тот испуганно съежился. Заговорщики доморощенные…
Губернаторский дворец на проверку оказался все-таки большим обер-комендантским домом. Залы были маленькие, тесные. Наличествовала портретная галерея, арки в стиле классицизма, каминная комната, несколько спален. В каминах уже горел огонь, а на столе в гостиной было даже накрыто. Стояли бокалы, бутылки с вином, блюда с какими-то яствами… Рядом со столом почтительно застыл улыбающийся Жан. В руках у него был подсвечник с горящими свечами. Я глянул в окно. Уже смеркалось. Желудок напоминающе заурчал.