– Что за век – вздохнул король, подойдя к окну – Одно смущение умов, никакого порядка. В Голландии разве не было разве своего Пугачева в лице сумасшедшего Иоанна Лейденского? Этот самозванец в императоры лезет, а Иоанн – тот прямо в библейские пророки подался. А в королевстве Неаполитанском, помнишь Михаэль, полоумный рыбак Мазаниэлло какой бунт устроил? Ладно, что мы можем из этого всего получить?
– Не по форме отвечаешь, богомаз, – проворчал старый бомбардир и повернулся ко мне. – Рекруты оне. По осени набрали для пополнению полка, что в туретчине сейчас геройствует. Сразу то в бой не пошлешь. Сено-солома!
– Не бойся, тебя не убью. А сам вот сейчас тут же застрелюсь, если ты не будешь согласна меня спасти.
Отдохнув на перекрестке, где нелепо торчал из земли обгорелый дубовый столб, Арина снова потащила свою тяжелую корзину, кряхтя и что-то бормоча про себя. И тут словно из-под земли вынырнули двое с вьюками на плечах и крепкими посохами в руках. Одеты они были по-татарски: в длинных восточного покроя кафтанах, с ватными тюбетейками на бритых головах.
– И мне так отрадно слышать – продолжал вещать питерский либерал – Что в нашей глуши начинаются такие важные события… Готов всячески содействовать!
– Это же меняет всю диспозицию в Европе – Ганнинг налил себе вина, уселся обратно в кресло – Австрийцы, балканские народы… Я даже не берусь предсказать реакцию Парижа. Да и Лондона тоже.