– До свидания, граф. Надеюсь – до очень скорого.
– Прямо как царевич Иоанн Антонович – тихо произнес Орлов, но Екатерина услышала.
– Какой-то бунт. Объявился некий, Пугачев, очередной самозванец. Объявил себя Петром III.
Прошка метнулся в чулан, вынес бутыль с чернилами. Аккуратно налил их в чернильницу, но закрывая пробку, случайно уронил капельку на белоснежную, с вышивкой рубашку Орлова. Тот как с цепи сорвался. Начал бить парня по голове, схватил плетку, валявшеюся на диване, начала охаживать ею. Прошка лишь вздрагивал, молча сжав зубы. Из рассеченных бровей и щек хлестала кровь, из глаз лились слезы.
– Что случилось? – я оглядываюсь. Маша натягивает повыше одеяло, но любопытство побеждает и она тихонько выглядывает из под него.
Казаки заворчали, Никитин демонстративно вытащил кинжал из ножен.