– Горделив больно царь то! – вещал один – Видал в церкви его? Метания перед иконами не делает, руку священнику не целует… Стоит себе столбом, лишь крестится.
– Поймите – сквозь усилие произнес доктор – Маша у меня единственная дочь, я вдовец… Случись что, кто о ней проявит заботу. Ежели ваше отношение к ней носит романтический характер…
После целования руки она просто указала графу на стул около себя.
И Хлопуша и Шешковский смотрели на меня недоуменно. Я вздохнул, стянул с пальца китайский перстень с воющим волком.
Я задумался. Восемь тысяч присяг и клятв… Это дня на два. Неужели я так прячусь от похорон Харловой и этой ужасной реальности? Прикипел к Татьяне, ребенка тоже хотел…
Против Варварских ворот крестный ход остановился, пение смолкло, все головы запрокинулись, многие тысячи глаз с упованием воззрились на большой старинный образ боголюбской Богородицы, прибитый над аркой. Народ стал усердно креститься, сгибать спины в низких поклонах, некоторые бросались на колени, земно кланялись. «Свечей, свечей! Лестницу давайте!» – слышались голоса. Появились свечи, появилась лестница, ее приставили к арке против иконы, и лысый старик в черном, со сборками кафтане полез с пучком горящих восковых свечей. Вскоре свечи засияли перед образом. Со всех сторон подходят в эпитрахилях попы, доброхоты тащат аналои, расставляют их поближе к воротам. Народ разбился на кучки, каждая кучка у своего аналоя, возле своего попа.