– Знаю. Но прошу! Таня очень любила вирши.
– Я, ваше сиятельство, на все готов! – Ефим отставил чашку, твердо посмотрел на генерала.
Павел в шлафроке, с колпаком на голове расхаживал по комнате. Наталья Алексеевна заметила, что даже здесь, на ходу он, в туфлях и домашней одежде он марширует, как на плацу, вытягивает носок, ставит сразу, по-птичьи, на мягкий ковёр большие, не по росту, ступни своих слабых, тоненьких ног… Такие же несоразмерно большие кисти рук взлетают почти при каждом шаге, и забавная тень рисуется на ближней стене. Порою одна рука хватает разлетевшиеся полы халата, запахнёт их, упадёт – и полы опять разлетаются, как трепетные крылья большой водяной птицы пеликана, бредущего на тонких ногах и приседающего слегка на ходу, движением крыльев сохраняющего равновесие…
– Выясните кто рубил Харлову, его пытать крепко.
– Мы, – продолжая топтаться у столба, отвечал тот, – мы-то из Немцово.
Я встал, выпил из глиняного кувшина кваса. В соседней светелке тихонько препирались оба Творогова.