Когда Кадер закончил молиться, мы отнесли тело Сиддики назад в шатёр, завернули в кусок ткани и оставили до утра, когда можно будет совершить обряд похорон. Поработав ещё несколько часов, мы бок о бок улеглись в пещере на ночь. Храп стоял оглушительный, измученные люди беспокойно ворочались во сне, но я не мог уснуть по другой причине. Перед моими глазами всё время стояло то не освещённое луной место, где в густой тьме исчез Хабиб. Халед был прав: эта война Кадера пошла наперекосяк с самого начала, и в моём бодрствующем сознании эхом отзывались эти слова: «Плохое начало…»
Мне следовало бы прислушаться к этим словам, «теперь ты тоже часть плана», как к сигналу тревоги. Но я не чувствовал никакой тревоги, я был почти счастлив. Эти слова возбуждали меня, впрыскивали адреналин мне в кровь. Совершив побег, я оставил позади свою семью, родину, цивилизацию. Я думал, что моя жизнь кончилась. И вот теперь, проведя несколько лет в изгнании, я вдруг увидел, что бегу не только от старого, но и к новому. Побег принес мне одинокую беспечную свободу отверженного. Подобно всем отверженным, я приветствовал любую опасность, потому что чувство опасности принадлежало к немногим сильным ощущениям, которые помогали мне забыть то, что я потерял. Петляя с Абдуллой на мотоцикле по паутине городских улиц, всматриваясь в теплоту встречного ветра, я так же безоглядно ворвался в свою судьбу, как влюбляются в прекрасную улыбку застенчивой женщины.
– Я подумал, что, может быть, Кадербхай сказал правду. Может быть, мы действительно похожи, как братья.
Дети были маленькие, худые и беззащитные. Двое из них сидели, переплетя руки, еще один обнимал своего товарища, словно защищая его. Все они не спускали глаз с откормленных и разодетых мужчин, следя за выражением на их лицах и за каждым красноречивым жестом их рук с перстнями. Черные детские глаза мерцали, как вода на дне глубокого колодца.
На малой скорости, отталкиваясь ногами от песка, мы протарахтели по дорожке между пальмами до дома Дашранта. Квадратная хижина была сооружена из бамбуковых шестов, обрезков кокосовой пальмы и пальмовых листьев. От ее дверей был виден ресторан «Приморский» и открывалась панорама черного моря. Войдя в хижину, Дашрант зажег свечи и светильники. Хижина состояла из одной комнаты. Полом служил песок, на котором стоял стол с двумя стульями, кровать с непокрытым надувным матрасом и металлическая вешалка для одежды. Большой глиняный горшок был наполнен чистой водой. Дашрант торжественно объявил, что воду он достал как раз в этот день из местного колодца. На столе стояла бутылка кокосового фени с двумя стаканами. Заверив меня, что мой мотоцикл и я сам будем здесь в целости и сохранности, так как всем известно, что это его дом, Дашрант вручил мне ключ от замка, навешивавшегося на дверь, и предложил оставаться у него, пока я не найду свою девушку. Улыбнувшись и подмигнув мне на прощание, он отправился в свой ресторан. Было слышно, как он распевает, шагая между пальмами.
– Он протекает, – пренебрежительно отмахнулся Дидье от этого архитектурного чуда. – Ты сказал, с интересными людьми. Карла – интересный человек?