Следующие полчаса Владимир Александрович с Прохором потратили на обсуждение разных мелочей и нюансов, касающихся дальнейшего проживания Александра в нашем особняке. Выяснилось, что мой друг уже успел в самых превосходных выражениях расписал отцу Лесю с Викой. Прохор же, в ответ, заверил Петрова-старшего, что с постельными делами Александра вопрос решен тоже, чем его очень обрадовал. Закончился разговор обещаниями быть на связи и взаимными приглашениями в гости, после чего мы вернулись в гостиную.
Великосветская молодёжь начала собираться, как и было уговорено, к шести часам вечера. Пользуясь выдавшимся случаем, я поставил Сашку Петрова рядом с собой и Андреем Долгоруким, который, войдя в моё положение, и взял на себя тяжкий труд по представлению моего друга, как выразился ранее Прохор, мажорам и мажоркам, которых я сам ещё до конца не запомнил, и, с определённого момента, начал путать, отделываясь общей фразой: «Добро пожаловать в „Русскую избу“! Чувствуйте себя как дома». Свою долю «славы» получили и остальные мои друзья — Долгорукая, Юсупова и Шереметьева, Голицыны и Шаховская с Гримальди развлекали молодёжь сразу на входе, при этом они следили за тем, чтобы мы с Андреем и Сашкой успевали освободиться. «Конвейер» двигался достаточно быстро, к половине седьмого основной поток молодых аристократов схлынул, и я смог наконец-таки немножко расслабится и прислушаться к себе — чуйка, о чём-то предупреждавшая сначала еле слышно, с каждой минутой пищала всё громче и громче, указывая на некую опасность, находившуюся где-то на улице, а не внутри ресторана.
— Да я помню, что вы там по четвергам постоянно собираетесь. — улыбалась Вика. — Думала, что опять здесь… Ну, ладно. Алексей, значит тебя опять поздно ждать?
— Молодые люди вели себя адекватно. — подвел итог операции Прохор, когда всех пятерых захваченных Годун и Ко утащили в глубь городка. — Лишнего себе не позволяли, по сторонам смотрели. Ведь смотрели?
— Скучаешь? — спросил меня Сашка, когда мы в сопровождении администратора осматривали два длинных накрытых стола для фуршета в начале зала, и оставшиеся нетронутыми столы в конце, со стоящими на них холодными закусками и корзинами с фруктами. На этих столах стояла табличка «Бронь» — они предназначались для моих сестёр и всей нашей компании.
— И когда бы я успел, Саша? — улыбался ротмистр. — Вернее, ты сам? Написание портрета… сам знаешь кого, просто так не отменишь и не перенесешь ради какой-то сиюминутной прихоти. А Виктория? Она тоже целыми днями на службе, а в выходные Алексия приезжала, Виктория с ней делами занималась.