– Лин, а у тебя в стране люди знают, где остановится вода? – спросил Прабакер.
Казим Али Хусейн понаблюдал какое-то время за нами, а затем ушел проследить за возведением временных убежищ для тех, кто остался без крова, распределением оставшихся запасов воды, приготовлением пищи и десятком других дел, которые наверняка затянутся до утра, а то и дольше. Рядом со мной вдруг появилась чашка чая. Его приготовила для меня моя соседка Радха. С того момента, как я приехал в трущобы, у меня во рту не было ни крошки и ни капли, и лучшего чая я не пил за всю свою жизнь. Час спустя она велела мужу и еще двум мужчинам оттащить меня от пострадавших и накормила меня пресными лепешками, рисом и бхаджи. Овощи, приправленные карри и другими специями, были восхитительны, я даже вылизал тарелку куском хлеба.
– Да. Сначала мы думали, что, может, лучше заткнуть ей рот кляпом, но потом решили, что это будет не лучше, потому что она может немного взбеситься. Она и без кляпа-то взбесится…
– Не знаю, старик… – сдержанно ответил я. – Там ведь война, в Шри-Ланке.
– Что я должен делать, Викрам? – спросил я, чтобы успокоить его.
– Спасибо тебе, Хасан, – сказал я и, пожимая ему руку, вложил в нее десять тысяч долларов, которые он сунул во внутренний карман пиджака.