— Прости, что пришлось разбудить, но мне уже пора улетать, а нам еще нужно поговорить.
Видимо, на моём лице очень живо отобразилась «несказанная радость» по этому поводу, которая и вызвала у Харда улыбку.
Через несколько минут меня вывели из комнаты, и папу стали готовить к операции. Οт пульсирующего в груди нервозного волнения не спасали ни выпитые успокоительные, ни приезд Лиама, который переживал, по-моему, ещё больше меня.
Где-то высоко в небе вспышкой разорвался праздничный фейерверк, и под его нарастающую канонаду Хард рывком прижал меня к себе, грея дыханием висок. Его мягкие губы поочерёдно перецеловали мои глаза, обласкали щёки и, добравшись дo губ, вернули меня к жизни.
— О, это так теперь называется? — съязвила я.
— Что вы себе позволяете? — возмутилась я.